Интродукция: До 2020 года Материнский капитал был мерой государственной поддержки, направленной на помощь российским семьям, в которых, с 2007 года был рожден или усыновлен второй (третий, четвертый или любой следующий) ребенок. С 2020 года право на получение Материнского капитала имеет семья, родившая или усыновившая первенца. Денежные средства можно потратить на: улучшение жилищных условий, накопительную пенсию матери, социальную адаптацию детей инвалидов, ежемесячную выплату, а также на образование…
«Интересно, он женат?» — София сидела одна за столиком для троих. Пытаясь не обращать внимания на наручные часы, которые своим громким тиканьем пришпоривали ее, словно кобылу, она начала изучать гостей в зале. Симпатичный официант принимал заказ у молодой пары. Если напрячься, можно услышать, что он советует попробовать теплый салат с уткой. «Это новая позиция в меню, которая вам точно придется по вкусу» — заверяет он, улыбаясь (София верит, что улыбка искренняя). Теплый салат с уткой. Мысленно она сделала пометку. Со стороны открытой кухни донесся звонок — повар оповестил официанта о готовности очередного деликатеса. София вновь бегло пробежалась по интерьеру ресторана. Не в ее вкусе. Она вернулась к стрелкам часов.
Опаздывают. Конечно, они делают это специально. Хотят, чтобы она понервничала. Испытывают ее на прочность. Однако София полна решимости все довести до конца. Она бьет себя по руке, которая только что нервозно отколупывала гель-лак лавандового цвета, заказывает еще стакан воды, а пока официант (не тот симпатичный, а другой, постарше и женатый) несет его, София берет сумочку и отправляется в уборную проверить макияж и нанести на кожу свежий «пшик» новых духов: нечто среднее между L’imperatrice от Dolche&Gabbana и цветочным освежителем воздуха из общественного туалета.
Вернувшись в зал, она громко ахнула от неожиданности. Он поднял глаза, хмыкнул и продолжил изучать меню. Неуклюже пробираясь между столиками, София уронила чью-то сумку, висевшую на спинке кресла и забыла поднять, даже не извинилась. Так она рада была его видеть.
«Привет, родной,» — прощебетала она и крепко обняла его, прижав бледное лицо к груди — «как ты похудел!»
«Здравствуй. Устал.» — его апатичный голос можно было принять за белый шум. София бросала на него быстрые взгляды в надежде, что он не будет ее обвинять в том, что она «пялится». Грубые пальцы медленно перебирали глянцевые страницы меню, мазут въелся в кожу, уголки губ опущены, едва заметная морщина на лбу свидетельствует о постоянной сосредоточенности.
«Расскажи мне что-нибудь! Мы так давно не виделись! Как дела? Как на работе?» — от переполняющих ее чувств, София выплевывала слова со скоростью пулеметной очереди. Он поморщился.
«Нечего рассказывать, все нормально» — взглядом он задержался на «мясной тарелке», затем посмотрел на цену и продолжил листать.
«Что нового?»
«Ничего.»
«Чем занимаешься в свободное время?»
«Ничем.»
«Тебя не повысили?»
«Нет.» — София с таким же успехом могла биться головой о бетон. От каждого его бесцветного однообразного ответа трескалась ее решимость. Скудный список вопросов был практически исчерпан. Однако женщина не собиралась сдаваться.
«Как личная жизнь? У тебя появился кто-нибудь?» — она знала, как он воспринимает подобные вопросы и все равно спросила. София хотела выбить его из равновесия, увидеть хоть что-то на этом непроницаемом лице, даже если это будет злость. Ей удалось. В брошенном взгляде вспыхнуло раздражение и боль.
«Нет.» — он мобилизовал все силы, чтобы ликвидировать последствия внутреннего эмоционального взрыва, который София устроила, но утаить гнев было невозможно, она знала его.
«Филипп, послушай, я не давлю, ты взрослый человек, но тебе стоит задуматься…» — она сделала большой глоток и, причмокнув, многозначительно пожала плечами — «Мы с твоим отцом поженились когда нам было…» — мысленно она начала пробираться сквозь скандалы, истерики, ссоры и мысли о разводе, пытаясь добраться до того времени, когда брак был чудом, когда она была молода и любима. Сколько ей было лет? Это точно была она?
«Всем привет! Простите что опоздала, задержалась на работе!» — короткий поцелуй в щеку вернул Софию в зал шумного ресторана. Знакомый голос. От нее исходил резкий запах медицинской спиртовой стерильности.
«Привет моя хорошая! Садись же! Я так рада тебя видеть!» — потерев нос, София расплылась в улыбке.
«Что я пропустила?» — она пыталась поцеловать брата, но тот резко отстранился в сторону.
«Ничего особенного, мы как раз говорили о тебе — нашей звездочке, которой гордится вся семья.» — нарочито приторный голос Филиппа мерзким писком зазвучал в ушах Софии.
«Анита, не обращай на него внимания, дорогая. Держи меню. Филипп, ты уже выбрал?» — вторая волна волнения захлестнула Софию, она так ерзала в кресле, будто под мягкими подушками кто-то включил электрическую конфорку на средний огонь. Глазами начала искать того симпатичного официанта. Вот он, возле барной стойки забирает напитки, все никак не посмотрит в ее сторону.
«Я буду куриное бедро с картофельным пюре и бокал темного.» — Филипп закрыл меню и бросил на середину стола. София слегка поджала губы. «Тебя что-то не устраивает?» — он откинулся на спинку стула и посмотрел прямо в глаза матери.
«Что? Я не…» — растерявшись, София посмотрела на Аниту, которая делала вид, что ничего не замечает.
«Ты не особенно довольна моим выбором.» — это был не вопрос. Расслабленная поза Филиппа в сочетании с ледяным упреком ее окончательно сконфузили.
«Я не сказала тебе ни слова!» — голос ее выдал, разговор за соседним столом резко прервался. Филипп фыркнул.
«Тебе не надо ничего говорить, все видно по твоему фирменному лицу.»
«Какому лицу?!» — Анита предостерегающе посмотрела на Филиппа, но было уже поздно. Молодой человек рванулся к столу, скрипя зубами.
«Вот этому твоему лицу, с поджатыми губками и глазами, которые так и норовят закатиться. Ты всегда так делаешь, когда осуждаешь, или когда несогласна. Вот сейчас ты цыкнешь, шумно вздохнешь, как бы показывая, что ты выше всего этого, что ты не будешь акцентировать на этом внимание, но проблема в том, что ты уже это сделала!» — София беспомощно искала поддержки у дочери. Анита увидела мольбу в глазах матери и отложила меню.
«Перестань, Филипп, мы же хотели хорошо посидеть.»
«С чего ты взяла?»
«Здравствуйте! Вы готовы сделать заказ?» — спас Софию официант, которого она так ждала весь вечер. Светлая улыбка, добрый взгляд теплых зеленых глаз действовал на нее успокаивающе. Она взяла себя в руки и прочистила горло, чтобы нотки нервозности окончательно исчезли из голоса.
«Будьте добры: лазанью и Апероль шприц.» — пропела София. Официант кивнул, давая понять, что она сделала хороший выбор.
«Феттуччине Альфредо и бокал Пино гриджио.» — Филипп внимательно следил за реакцией матери, которая изо всех сил старалась никак не измениться в лице.
«А для Вас?» — официант готов был записать заказ Аниты, но та, слегка смутившись ответила, что еще не определилась.
«Милая, ты должна попробовать теплый салат с уткой — это новое блюдо, которое тебе обязательно понравится!» — София была довольна собой. Она знала, что этой репликой убьет двух зайцев: во-первых, заручится поддержкой дочери, во-вторых, произведет впечатление на официанта.
«Спасибо, мама, я не ем мясо с поступления в университет.» — Анита продолжила поиски, Филипп глухо усмехнулся.
«Хорошо, я подойду позже.» — официант щелкнул ручкой и направился в сторону кухни. Пуля просвистела где-то вдалеке. Оба зайца весело прыгали по лужайке, оставив Софию мариноваться в собственной глупости.
«А мне с выбором ты помочь не хотела?» — все еще ухмыляясь, спросил Филипп.
«Ты справился без моей помощи.»
«Как емко ты описала все мое детство.»
«Анита, как дела на работе?» — для себя она решила игнорировать едкие комментарии Филиппа и устроить базовый допрос Аниты. Она восхищалась дочерью. Красавица, буквально светится изнутри. Физиологическое воплощение мануала современного женского счастья.
«Все отлично, спасибо…»
«Как будто могло быть иначе.» — Анита явно хотела продолжить, рассказать интересный (с точки зрения медицины) случай, но вставка Филиппа остудила ее порыв. Смущенная, она уткнулась в наборы с брускеттами. София отказывалась идти на поводу у сына и продолжила.
«Что нового у Александра?» — неизвестно, чего София ждала больше: ответа Аниты или новой ядовитой фразочки Филиппа, которая станет причиной их ссоры.
«Все хорошо,» — осторожно начала Анита, — «недавно мы ездили к его семье. Он познакомил меня со своей младшей сестрой. Мы поладили!» — она начала воспринимать ужин, как беседу с двумя неизлечимо больными пациентами. Анита умела говорить мягким, успокаивающим голосом, ловко подбирать слова. Сестра повернулась к Филиппу и коснулась его руки, лежащей на подлокотнике — «Кстати, он постоянно про тебя спрашивает, очень хочет встретиться.»
«Да, скорее бы.» — Филипп убрал руку. — «Отправь мне смс-уведомление за два дня до визита, я приду.»
«Ты бы не пришел, даже если бы тебе угрожали.» — Анита и Филипп посмотрели на мать, которая наблюдала за рабочей суетой открытой кухни. София делала вид, будто произнесла это неосознанно.
«Прости, что?» — Филипп наклонил голову слегка вбок. Анита судорожно искала официанта.
«Прекрати этот цирк. Ты пытаешься спровоцировать нас, вывести на открытый конфликт и, надо отдать должное, у тебя это очень хорошо выходит.» — дабы скрыть волнение, София спрятала руки под стол. Лепестки лавандового лака падают на ее брюки. — «Весь вечер ты отчаянно стараешься все испортить. Зачем?» — несколько долгих минут над столиком висела вязкая тишина. Анита не видящим взглядом пялилась на степень прожарки стейков. София, спрятав испорченный маникюр в кулаки, не решалась поднять глаза на сына. Официант с той же безупречной улыбкой расставлял уже готовые заказы.
«Все еще не решили?» — обратился он к девушке.
«Дайте мне еще пару минут.» — Анита хотела, чтобы официант подождал около стола, но молодой человек учтиво кивнул и пошел проверять зал.
«Ты действительно хочешь знать зачем?» — казалось, что лицо Филиппа плавится от исходящего от пасты пара. — «Что ж, тогда ответь: зачем ты это устроила? Что мы здесь делаем? Зачем ты ее пригласила?» — он ткнул пальцем в сторону сестры.
«Я хотела все исправить!» — София сорвалась. На мгновение весь ресторан замер. Немая сцена. Центр мира сместился к небольшому столику на троих. Взгляды обращены в одну сторону. Все освещение в зале как будто сгустилось в один прожектор, висевший над ними. Внутри Софии все кипело. Тяжесть одиночества, непонимание и тоска по былым временам буквально разрывали на части. Удел матери — пожертвовать своей жизнью, карьерой, интересами ради воспитания детей. Она отдала все, что у нее было: сглаживала углы, закрывала глаза и не поддавалась искушению уйти от супруга, лишь бы только у них было счастливое детство. И сейчас, когда они сидят перед ней такие взрослые и такие чужие, у нее нет никакого весомого доказательства, что ее жизнь прошла не напрасно.
Но как им это объяснить? Как обратить хаотичный эмоциональный поток в словесный, понятный? Она не знала. И пока буквально по кускам, из дамских романов и телесериалов собирала свой монолог, Филипп сделал большой глоток вина и, впервые за вечер, позволил себе говорить откровенно.
«Поздно что-то исправлять. Мою жизнь ты разрушила еще до того, как я появился на свет. Ребенок, которого сделали ради материнского капитала, чтобы обеспечить дочери светлое будущее. Как удобно. Ведь, по твоему мнению, в нашей семье только Анита обладала какими-то амбициями и перспективами на будущее. Ты так увлеченно лепила из нее человека, что совсем забыла об еще одном маленьком существе, которое готово было идти на любые действия и провокации, лишь бы на секунду оказаться в центре внимания. А знала ли ты, что с самого детства меня тянуло к музыке? Помнишь, как блокировала каналы, где траслировались записи с концертов и заставляла меня делать математику? Нет, потому что все это ты делала в режиме материнского автопилота, чтобы не растрачивать силы зря. Посмотри на меня сейчас: я работаю в ненавистной автомастерской за гроши и прибываю в вечном страхе что-либо изменить, потому что не верю в себя. Я вечно взвешиваю знаки внимания от посторонних и боюсь им дать хоть на грамм больше, потому что не могу заставить себя поверить в то, что кому-то нужен. И как ты это исправишь?» — вряд ли Филипп когда-либо так открыто рассказывал матери о своих чувствах. Барьеры, которые годами сдерживали ярость и обиду, треснули. Он мог еще многое сказать, но вовремя остановился, потому что понимал: «выговориться, чтобы стало легче» — это не тот случай. Будет только хуже.
Он посмотрел на мать, на сестру, которые не решались поднять глаз. Огляделся по сторонам. Все эти люди слышали его и теперь плохо претворялись, будто заняты своими беседами и мыслями. Они отчаянно пытаются не смотреть сюда, чтобы не встретиться с ним взглядом. Находиться здесь стало невыносимо. От вида еды выворачивало. Филипп одним глотком осушил бокал, достал из кармана несколько мятых купюр (скрепя сердце, он выложил больше, чем на самом деле стоил его ужин), положил их возле нетронутой пасты: — «Анита, дорогая, хочешь пасту? Без мяса, все как ты любишь. Я угощаю.» — и ушел. Никто его не остановил, ни у кого не нашлось ни предлогов, ни причин это делать.
«Удивительно,» — они долго молчали, пока Анита, оставив попытки что-то выбрать, отложила меню в сторону. — «никогда бы не подумала, что у нас так много общего.» — София хотела есть, но не решалась прикоснуться к приборам.
«О чем ты?» — спросила она, осознавая, что не хочет знать ответ. Анита смотрела в сторону двери, за которой только что скрылся её младший брат.
«О нашем несчастном детстве. Мне всегда казалось, что он счастлив. Ты давала ему так много свободы. Филипп мог делать все, что ему хочется. Он дышал полной грудью, в то время как я буквально задыхалась от твоего давления. Ты была везде. Навязывала и фильтровала все: от списка мультфильмов, до выбора профильных предметов. Филипп сказал, что ты лепила человека, но он ошибся. Ты пыталась создать улучшенную версию себя. Все, что ты не смогла реализовать в своей жизни, ты хотела воплотить в моей. И что в итоге? Я не знаю себя. Кто такая Анита? Это молодая улучшеная версия Софии. Я не уверена люблю ли я медицину так, как ты ее любишь. Вопросы о вкусах и предпочтениях ставят меня в тупик. Я не знаю что ответить, мысленно возвращаюсь к тебе и пытаюсь представить «а что бы мама ответила?» А еще я постоянно боюсь ошибиться. Веду эту бесконечную погоню с самой собой. Лучше, выше, больше! Я не могу остановиться, не могу расслабиться. А вдруг кто-то скажет, что ждал от меня большего. Упрекнет или разочаруется…» — Анита судорожно помотала головой. Договаривала она уже надевая пальто. — «Филипп был прав, это все ни к чему. Исправить ты ничего не сможешь. Ты загубила две жизни, и все эти выходки отца — результат того, что о нем ты тоже не думала.» — из кожаной сумочки она достала кошелек и положила купюру номиналом вдвое больше, чем оставил Филипп. — «Верни ему деньги, если увидишь, пожалуйста. Я постараюсь с ним связаться и все объяснить, не уверена, что он меня выслушает, но попытаться стоит, верно? Спасибо за вечер. Наконец-то мы все прояснили.»
София сидела одна за столиком для троих. Где-то вдалеке играла музыка. Звенели бокалы, разговоры перемешивались друг с другом. Стрелки на ее наручных часах больше не тикали, лазанья давно остыла, а Апероль из-за растаявшего льда потерял вкус.
С правой стороны сидели две женщины, которых семейная драма интересовала куда меньше, чем тот самый официант:
«Какой красивый! Интересно, он женат?»
«Не знаю, по мне так совершенно обычный.»
N
